Фильм о Григории Коренберге

[Дилайла]

начала читать, и не могу остановиться...

***
Лене
Книгу мою рубили,
Мне ничего, привык,
Но как мне, ногой в могиле,
Слышать дочерний крик.

Душу мою ломали,
Мне ничего, привык,
Но как ей, в самом начале,
В кровь прикусить язык.

Вижу слезы дочерние,
Вижу книгу ее
В цепких лапах у черни,
Жирной, как воронье,–

Повесть дочки о деде,
Слезы ее по нем,
Там, в Китайском проезде,
Посекли топором.

Был бы русским он, сваном,
Или был латышом,
А родился он странным
Откровенным жидом.

Сын фашистом повешен,
Да и двое других,
Кто воздушным, кто пешим
Шли в рядах фронтовых.

Но и этого мало,
Чтобы плакать о нем.
Там, в Китайском, бывалом,
Под державным огнем.

* * *

Так меня хоронить не будут -
Никакой за мною толпы.
Я во всем уступал вам, люди,
Но еще есть и знаки судьбы.

Я себя искал между вами,
Каждый раз угождать - адский труд.
Потому за другими с цветами
Ваши полчища густо пойдут.

А себе я не вижу упрека,
Так всегда провожали меня,
И прощался с людьми одиноко,
Свою голову к ним наклоня.

Знак судьбы был с рожденья помечен,
И не мною, а Богом, пока
Не усвоил, что я уже вечен
Под бетонной плитой потолка.

* * *

Никого мне не дай превзойти,
Никого мне не дай обидеть, -
Лучше всех мне прижать к груди,
И сроднить всех и в славе
Увидеть.

Возгорайся у края, душа,
Открывайся, как птицам
Скворешник,
И прими всех, кто жил прегреша,
И всех сирых и всех безутешных.

О смотри, не оставь никого
Без молитвы, без вещего слова,
Для себя не возьми ничего
Из реки, из амбара земного.

Ты подвластна судьбе мировой,
И, как облако, выйдешь из пара,
И стезей уходя роковой,
Встанешь там, где награда и кара.

Я - ДЯТЕЛ

Лес лечит,
Хранит от всего.
Калечит
Меня одного.
Психушка
Моя и мой дом, -
Верхушка
С безумным стволом.
Я - дятел,
Долблю я кору.
Я спятил,
Но я не ору.
Нет пищи
Другой у меня.
Пресыщен
Я в светлости дня.
Не смолкну
С утра до темна,
Что толку,
Морока одна.
Но выход
Не знаю другой,
И выдох,
И вдох роковой.
Не в силах,
Моя голова
Уныла,
Не вижу ствола.
И каждый мой новый удар,
Как жаждой
Иссушенный дар.
Ум ропщет,
Не выдержит он,
И громче,
Темней небосклон.

* * *

Жизнь моя была во внучке,
Но в тринадцать лет
Выпал в ночь из авторучки
Скомканный билет.

Не был с детства театралом,
И в билет не вник,
Отпечатком грустно-алым
Лег он между книг.

И в тревожном многолюдьи,
В доме, с той поры,
Из художнической сути
Выпал дар игры, -

Все забыла, всех забыла,
Даже карандаш.
Стала тоненькою, милой,
Что ни слово - блажь.

И сокрылось многолюдье
В дыме сигарет.
Где ни встречусь – вдруг осудит, -
Виноват я, дед.

И меня легко забыла -
Возраст, говорят,
Белокрылой тонкой взмыла
В стойбище ребят.

Жду, себя припоминаю,
Возраст жжет ее.
Голову над всем ломаю,
Солнышко мое.

Вот, и внучке стал я лишним,
Что же меня ждет!
Перед ней травы я тише,
Не врала бы! Врет!

Холодок по мне пройдется,
Гляну - не глядит.
Жду я, может отзовется.
Мне однажды стыд.

И не глядя, в дверь выходит,
Я гляжу ей вслед.
Господи! Кто верховодит?
Ей тринадцать лет.
Мне последняя надежда,
В ней мой жил покой,
Все, как с дочерью, как прежде,
Боже, успокой.

[Юля Глу]

Лена, Юля, Дина, спасибо!
У моего дедушки день рождения 8 мая, отмечал же тоже всегда 9...

[Marie]

Спасибо за такую тему... Светлая память...

Я читаю из последней книги "Дышит небом моя старость...":


Я - куст дикорастущий.

На выжженной стерне.

От легкой райской кущи

Живу я в стороне.

По мне метет поземка,

И град стучит по мне.

Я сам себе подкормка

Без помощи извне.

И сам я выбрал поле

И небо над собой.

С дикорастущей волей,

С безумною судьбой.


И еще:


Мир, как был, всегда вначале, -

Те же воды, небеса.

Вечному - ничто печали.

Вечному - ничто слеза.

Мир, как был, - все те же дали,

Тот же мрак и тот же свет.

Это мы в нем потерялись

От безмерной ноши лет.

[ozerochad]

и я читаю.

Левобережная

В день палящий или дождь
Выйдешь из густого бора
И нечаянно замрешь
У ближайшего забора.
Воздух сладок, как вино,
Пар идет от перегноя,
А устанешь, на бревно
Сядешь отдохнуть от зноя.
Колокольчик и лопух,
Подорожник и крапива,
И шмели, и сонмы мух —
И вздыхаешь ты счастливо.
Всех красот не перечесть,
Перья птиц в небесной сини,
С тополей слетает шерсть,
Застревает в паутине.
Где-то поздние в тени
Появляются соцветья,
Словно дети, ждут они,
Что их кто-нибудь заметит.
Подзаборная трава,
Угол детства, запустенья,
Дух внезапного родства,
Узнаванья, удивленья.

[Кубрак Мария]

Из сборника "Калейдоскоп"
ГОЛОС ЛЮБВИ

В пол-литровой банке консервной
я приносил материнский обед,
и ждали меня на третьем этаже
две ложки и тарелка -
весь наш сервиз
послевоенных лет.
Ни она и ни я
не могли утолить голод
крохотной порцией водяныстых щей,
но в наших гортанях
и на наших губах
жил беззаботный голос,
и продувал нас музыкой,
и свиристел,
как ветер в доме, изо всех незаткнутых щелей.
Ни она, ни я
ничего не знали прекрасней воли
наших глаз,
наших рук, наших губ,
и одеяла,
из которого вата торчала;
тяжелее соли -
единственного
и незаменимого, как банка,
в которой я приносил щи или суп.
Под одеялом,
бугрившимся в отрепьях,
нам было легко,
нам было тепло,
и струйка папиросного дыма,
и горсточка пепела,
с папиросы сбитая,
сияли светло.

ИГРА С ДОЧЕРЬЮ

Когда я с войны вернулся
и никаких игрушек
не находил,
свои медали
я вместо игрушек
своей дочери подарил.
На коленях
по веленью дочурки
вместе с ней во все углы заползал,
потому что месячный заработок
сгорал
быстрее печной чурки,
а в углы под кровати
закатывался
благородный металл.

СПИЧКА

Спичке,
погасшей в руке нежданно,
я говорю:
не последняя ты.
Дню,
разжигающему мои раны,
я говорю:
есть в запасе бинты.
Каждому часу,
ночному или рассветному,
я говорю:
навсегда прощай.
А у неба прошу-
вздоху моему последнему
затянуться
не дай.

МАНЯ

Мою годовалую внучку Маню
можно научить взаимопониманью
на любом языке мира,
и будет с немцем говорить на немецком,
с финном на финском,
с англичанином на английском,
с румыном на румынском,
а также на любом языке любого племени,
для этого не нужно много времени
и не надо нанимать учителей,
надо только понравиться ей.

ЯЗЫК ЛЮБВИ

Язык любви.
Даже для человека он необычный,
и в его устах
может прозвучать
высвест птичий
или рокот бычий,
при обилии междометий и наречий,
иногда с потерей,
но с обязательным возвращением
речи,
а иногда
и звериный рык,
потому что это
особый язык,
и буквально
в каждой части тела
имеется свой скрытый тайник.
Нос может
легко разговаривать с носом
и задаваться любым вопросом,
и на него не обязательно будет отвечать
он же,
а скорее похоже
на него откликнуться
губы,
или руки,
или глаза,
но здесь предвидеть ничего нельзя.
Ответ может быть
и удивительно мягким,
и нарочито грубым,
и неизвестно, какой из них
восторжествует
в глазах двоих,
но там,
где двое свили свой угол,
любви раскаленный уголь
раздвигает четыре стены
суверенной страны.
И как бы жизнь
ни была сурова,
а язык любви возникает снова,
и сложносочиненные предложения
становятся простыми,
а в результате
остается одно имя
с таким разнообразием вариаций,
что двое,
завидев друг друга,
начинают смеяться.

[Кубрак Мария]

ПИСЬМА ДОЧЕРИ

Письма дочерние - лучшие в мире строки,
об утренней дороге к аистам
и вечерней дороге,
о подснежниках лесных,
белых и лиловых
и о покое души
там, где море, лошади и коровы.
Письма дочерние,
как синевы свечение,
ко мне безраздельно обращены.
Вижу аистов
в подвенечном облачении,
слышу ржание коня
и перепады волны.
Между страницами
венчик левкоя,
ландыш засушенный
и без названья цветок.
О, наконец-то дочернее сердце в покое,
с небом и с морем,
с вешним сиянием строк.
Письма дочерние,
утренние и вечерние,
словно заветную рукопись, храню.
О, наконец-то
душа моя
у дочери на попечении,
и легко поднимаюсь
навстречу новому дню.

[Nataliia Datsenko]

Давайте смотреть друг на друга,

Друг друга запоминать.

Нас всех поджидает разлука.

Нам всем предстоит умирать,



Давайте же будем добрее,

Друг друга жалеть и любить,

И солнце нас всех обогреет,

А тьма не сумеет сгубить.



Как знать нам, чем смерть обернется,

Как встретит небесная твердь,

Быть может, и после придется

В глаза нам друг другу смотреть.



И будет ли слово людское,

И будет ли сердце стучать,

И небо сиять голубое,

И ветер деревья качать.

[Просто Лю]

Спасибо.

[Анюталя]

На сколько переосмыслений способен сподвигнуть один человек...
Елена Григорьевна, спасибо.

[Нюрка]

Какой теплый и грустный человек! Повезло иметь такого папу!
Мои бабушка с дедушкой поженились 8 мая, через пять лет после войны.