Что не сжигает пламя...

[Дилайла]

1997 - 1998: Что не сжигает пламя... (80 мин.). Иврит, английские субтитры.
Елена Макарова - исследование, написание сценария и участие в съемках документального фильма израильского режиссера С. Винокура о лагерной любви женщины, пережившей Холокост. Производство VGK, Тель Авив. Фильм получил две первых премии на фестивалях кинодокументалистики в США, 1999.

Часть 1 http://vimeo.com/17984545
Часть 2 http://vimeo.com/18063208
Часть 3 http://vimeo.com/18185241

[Дилайла]

http://blog-vinokur.livejournal.com/11215.html?view=269007


Любовь







Шел 1998 год. Я уже восемь лет жил в Израиле. Делал фильмы. Все время судорожно искал где бы подзаработать. Не брезговал и выборами.

И тут в руки мне попадается дневник. Читаю. И не могу остановиться. Тут вокруг бушуют страсти, сталкиваются лидеры, самое время зарабатывать деньги, а я лежу на диване, отключив телефон и плачу.

Пишет 12-тилетняя девочка Маут 24-х летнему Герману.
«Увидеть тебя!», - пишет, - «быть все время рядом!..Не могу и дня прожить, что бы не думать о тебе…только ты держишь меня на этом свете…живу тобой…и тем единственным поцелуем…»

Я чувствовал себя неловко, заглядывая в чужую жизнь, но не мог остановиться.



Дело в том, что дневник этот был датирован 1941-1943 годами.
И вела его Маут в концлагере.
Подруг её увозили в Освенцим, и они уже не возвращались никогда, другие кончали собой, отчаившись, а она, Маут, писала и писала своему любимому Герману. И только благодаря этому и выжила. Ухватилась за эту искорку любви, и держалась, за неё изо всех сил.
Пока в 1943 году Германа не отправили в лагерь уничтожения, в Треблинку.
Она думала, что не выживет.
Но выжила.

Дневник этот мне подкинула Лена Макарова, - писатель и друг. Я завелся. Тут же появился продюсер, - лучший продюсер в моей жизни, - Сюзанна. Неимоверно быстро Лена сварганила заявку, быстро получили первые деньги из фонда, небольшие, но все – таки.

И пошли к Маут домой. Я нервничал. Боялся, а вдруг откажется сниматься.

Приходим. Встречает нас женщина с таким милым детским лицом.
Начинаю говорить с ней.

Улыбается, но абсолютно закрыта.
Приветлива, но это все очень внешнее.
Рассказывает, но не так, как я хотел бы.
Вообщем, все плохо.

Решаю брать ее «измором». За 3 дня я «выливаю» всю пленку, сидя напротив нее.
( это называется - съемка на привыкание) Пленка дорогая, - это все наши деньги.

В конце третьего дня, к вечеру, она раскрывается.
Вдруг приходит доверие.
Вдруг она понимает, что я не ищу дешевку.
И мы становимся друзьями.

И она становится прежней Маут.

Смеется, да так звонко, как та, Маут, 12-тилетняя. Плачет. Тоскует. Поет. Говорит с ним, с Германом, как будто он сидит здесь, рядом с ней.
И уже не обращает никакого внимание на камеру.

Так начинается наш с ней кинороман…

Тем временем, деньги заканчиваются. Но великая Сюзанна выбивает нам поездку «по лагерям уничтожения», по которым прошли Маут и Герман. Едем в Чехию и Польшу. Группа малипусенькая. Я, Фима – звукач, Лена Макарова, Иржи – чешский оператор, и, конечно, Маут.

Едем…снимаем…
Маут на моих глазах, проживает снова этот роман…
И снова я понимаю, не будь этой любви, не было бы Маут.

Так подходит наш последний съемочный день (так мы думали).
Снимаем на кладбище. Маленький чешский городок Простьев. .

На камне выбиты фамилии погибших и не вернувшихся.

Маут объясняет нам, - эта погибла там-то, этот там-то, этот был адвокатом и вся семья его не вернулась. А это Герман, - говорит она. Я спрашиваю, - Твой, Герман?…- Да, мой Герман, - отвечает…И тут, что-то меня подталкивает, и я спрашиваю дальше, - Но были же такие случаи, - спрашиваю, - когда считали людей погибшими, а они выжили? Она говорит, - были. – И добавляет, - Вот например, Вальтер Бреслер, вот здесь написано, что он погиб, а он вернулся…живой…

Тогда я спрашиваю, - А что написал тебе Герман в последнем письме? Она смотрит на меня…и вдруг отвечает, - Он написал, из поезда уже, когда его увозили в Треблинку…- Что? – спрашиваю. - Он написал, - Она вдруг говорит медленно и даже удивленно, - Что будет ждать меня после войны, в Берлине, по адресу «Арвайлештрассе 3». И тогда я снова спрашиваю её, - А ты была там после войны? – Нет, - говорит и запинается…И смотрит на меня. - Не была.

Вообщем, что вам говорить, мы думали, что это наш последний съемочный день. Деньги практически закончились…

Но мы не могли так уехать.

И вот мы на последние деньги едем в Берлин…

Приезжаем. Находим эту улицу.
И я прошу Маут идти по улице к дому…Еще и не знаю, есть ли этот дом вообще. Специально не проверяю.

А оператора прошу снимать все время…И не промахнуться, потому что будет один дубль…

И вот она идет.

Она идет, еле дышит…к ней вдруг возвращается надежда…К ней, уже замужней, 70-тилетней, с тремя детьми, восемью внуками, вдруг возвращается надежда. А вдруг он там…и он ждет ее всё это время.

Она идет, как на ватных ногах…Каждый шаг, - еще большая надежда.

И мы страшно переживаем за неё. Идем за ней.
И дрожащий оператор снимает, как в последний раз…

И вот она приближается к этому дому…к этому подъезду…и вот он список квартир…и вот уже ее палец зависает над кнопкой…сейчас она позвонит…

И может быть он откроет ей дверь, ее Герман…

Это почти конец фильма. Такие очень долгие кадры замедленной съемки.

Ожидания чуда…

…Которое, конечно, не происходит.

Германа убили в Треблинке.

Но мы очень надеялись. До последнего мгновения. А вдруг он выжил.

Этот фильм взял несколько хороших фестивалей, включая нью-йоркский…

Но запомнился мне маленький, еле заметный фестиваль в Греции, в Каламате.

Время было антиизраильское. Все газеты против нас. Мне в открытую говорят, как нас не любят. Спрашивают, - для чего приехал?!..( забегая вперед скажу, - первый приз получил Иранский фильм, второй – фильм Палестинской автономии…ну и далее, в том же роде)

И вот показывают наш фильм.
Кто-то демонстративно выходит ещё до показа.

Я не жду победы. Но смотрю, как реагируют.
И вижу, что делает «любовь» с людьми.

Настроенные абсолютно анти, поначалу разговаривающие полушепотом и вслух, они вдруг начинают смотреть…вдруг слушают…вдруг перестают шевелиться…вдруг не могут оторвать взгляда, когда Маут бежит по улице, чтобы увидеть Германа в последний раз…и потом, когда идет вся эта концовка с её проходом по Берлину, с этим ожиданием чуда…это их просто сшибает…и вот уже кто-то плачет в зале…

И я понимаю, что есть то, что объединяет всех. Есть!

И для этого только я и пишу, чтобы сказать это еще раз.

Любовь.

Банально, но это так.

Я говорю сейчас не о любви между нами, которая насквозь эгоистична.
А о Любви, которая над нами. Вокруг нас.
Я говорю о Законе Любви, который держит этот несчастный мир.
Держит в прямом смысле слова.

Наша земная любовь, - она только маленькое свечение той Любви, которая окутывает всё мироздание. Как мать ребенка. Все мы внутри этой матери.

Нам бы захотеть только приблизиться к Ней.
Мы бы массу проблем так решили.

Поймем это, придет новая пора.

А с Маут мы большие друзья. Она была на многих моих премьерах. И на свадьбе сына. Давно не звонил ей. Ей уже за 80-т. Написал и понял, что стосковался. Позвоню ей обязательно.

[Дилайла]

http://blog-vinokur.livejournal.com/11468.html#cutid1

Любовь (продолжение).О связи.

Необходимое предисловие: Я просто продолжаю свой пост «Любовь».

Поражен и тронут вашими комментариями. И этим Единством, которое почувствовал. Вашей интеллигентностью, добротой, способностью любить. Желанием поделиться. Спасибо вам!

Не мог не продолжить этот пост. Так получается.

Пишу о том, что застряло в памяти. Прошло 13 лет, я могу быть не точен. Поэтому заранее прошу простить меня. Память, ведь она выборочна.


Речь пойдет о связи.

Мы так были связаны, вся наша съемочная группа, а я и не рассказал об этом почти.

Лена Макарова – сценарист и друг! Я так мало написал о тебе, - всего одно предложение. А ведь это ты принесла мне дневник Маут, ткнула меня в него, как слепого котенка в миску с молоком, и сказала, - «Ты не можешь об этом не снять». Читал. Плакал. Спешил к тебе, сказать, что никому не отдам этот фильм. Это ты привела нас к Маут, вдохнула жизнь в сценарий, потому что все знала об этой жизни. Без тебя ничего бы не было, Лена!

Фима Кучук, - прости, только словом упомянул о тебе, а ведь это ты был и водителем, и «кормителем», и звукачем, и монтажером, без тебя пропали бы мы.

Иржи, - пол слова о тебе написал. Самый чувственный оператор на свете, тонкий, интилегентный, ранимый, ответственный, свой в доску!…о тебе история впереди, брат!..

Сюзанна, - ты вела нас и прикрывала, как мама. Окружала нашу маленькую команду своей заботой. Мы еще сомневались, а ты уже знала, каким будет фильм и вселяла в нас уверенность. И уже понимал я, что такого, как ты продюсера не найду в жизни. Родного!

Я говорю здесь о связи. Без которой не было бы фильма.

Без которой я – ничто. Ноль без палочки. Пустое место.


У Маут была близкая подруга в лагере. Звали ее Зденечка. Они вместе учились, вместе их везли в лагерь, вместе они голодали, мечтали, грустили, радовались…только ей Маут рассказала о своей любви к Герману. Маут показывала мне групповую фотографию, там такая маленькая, глазастая девочка сидит внизу, скромно, с краю…Зденечка.

Отправили её в Освенцим.
Навсегда.
И всё.
Казалось бы, конец истории…

Но нет.

Решаем мы с Маут, что поедем в Освенцим. Никогда она там не была. И всегда хотела поехать. С нами ей спокойнее.

Едем.

Прибываем туда.
«Музей» такой. Со зловещей историей.

Мне говорят, - можно, как в музее ходить и разглядывать экспонаты, которые за стеклом. А можно ( за особые деньги, уже не помню какие) сразу за витрину попасть, например, там где чемоданы лежат.

То есть увидеть их прямо, вживую. И снять реально.
Маут говорит, - «конечно лучше «реально» к ним подойти.», к чемоданам.

Платим. Ведут нас за витрину.

Идем какими-то узкими коридорами, так сейчас припоминаю, - ремонт в Освенциме. Где-то надо привстать, где-то пригнуться. Ощущение, что ведут нас через кулисы к сцене. Пригибаемся, выходим…прямо к чемоданам.

Горы чемоданов. Горы!..И запах такой стоит…Запах горя.

И мы пробираемся через это горе…

Оператор Иржи первым.
Я за ним.
Маут за мной.

Как это случилось, не знаю. Но я смотрел под ноги, чтобы не упасть.
Везде чемоданы, проход между ними узкий…

И на ходу я так чуть повернулся. И краем глаза увидел Маут...

Она стояла застывшая. Как птичка, какая-то. И взгляд ее был - перед собой.
Не знаю, сколько это длилось.
Может минуту, может две, а может одно мгновение…

И вот я вижу, она приподнимает голову…
Наклоняется вперед…
руку вытягивает…

И кричит:

- Зде-е-е-енечка-а-а!

И только сейчас я вижу, что во всей этой чудовищной горе чемоданов, на самом видном месте, лежит чемоданчик Зденечки. Так на нем и написано: « Зденечка Бергер»…и адрес.

Иржи не успевает развернуть камеру.
Кто мог это предвидеть!

Вижу, как он разворачивается на крик Маут.

Страшно медленно, так мне кажется, прямо-таки, как в замедленной съемке.

- Зде-нечка-а-а-а! – кричит Маут еще раз…но уже тише…- зденечка-а-а…

Это Иржи успевает снять.

Маут смотрит на чемодан.

Тишина просто оглушающая.

Иржи снимает.

Он снимает сцену, которую никто не строил, не режиссировал, потому что никто не ожидал, что так оно всё будет. Что из десятков тысяч, нет, из сотен тысяч чемоданов, этот будет стоять на самом видном месте. Чемодан Зденечки.

Которую сразу отправили в газовую камеру.

А чемодан остался…

Нет, не страдал я, что «профукали» сцену.

Больше волновался за Маут.

Но она быстро пришла в себя. Еще раз показала, какая она сильная.

А вот Иржи притих.
Корил себя, что пропустил этот сверх документальный кадр.

Мы потом еще долго ходили по Освенциму.
Больше молчали, там все слова лишние. И снимали.

Вышли. Едем.
Иржи по-прежнему молчит.

Останавливаем машину. Заходим в магазин.
Берем виски «Валентайн», 0,7 л.

Снова едем.
Первой выпивает из горлышка Маут.
Выпивает и говорит: « Спасибо вам, как я вас всех люблю!» ( передаю состояние, слова точно не помню)
Пью за ней. « За тебя, Маут, говорю, за то, что ты скрепила нас своей любовью»
Пьет Лена. « Как хорошо нам вместе, это и есть жизнь!»
Фима с выпивкой пролетает, - он водитель.
Иржи долго пьет. И плачет, (так помню). – Спасибо Вам, говорит, никогда мне так хорошо не работалось. И ни с кем. Потому что у нас настоящая связь.

Маут обнимает его.
И смеется.
Она смеется, как ребенок!..


Я говорю о связи.

И о нашей связи там, на съемках.
И о нашей связи здесь, в блоге. Такая здесь атмосфера создалась замечательная.

И о мире, я говорю. Связанном воедино. Пусть даже мы пока это и не чувствуем.

Что мы – 7 миллиардов клеток одного Организма.

Кто бы нам открыл глаза на это!

Одна Мысль окружает нас, связывает.
И мысль эта, конечно, – Любовь.
Ею был рожден мир.
Она только и есть.
Это мы наплодили много разных мыслишек.
Но так или иначе все сведется к одному.
К тому, что все мы связаны.
К тому, что мир Един.


Я говорю о Связи.

Захожу в интернет. Читаю:
«Пугачева разводится», «Королева разделась», «Киркоров наехал»…

Сегодня средства связи не говорят о связи.

Они разбивают вместо того, чтобы соединять.

Как окружить себя другими связями.

Как создать окружение, в котором все разговоры и мысли были бы только об одном, - Как соединиться нам, таким разным?!..Как научиться Любить.

В таком окружении и воспитывать детей.

Но это уже тема для другого поста.
Который обязательно напишу.