http://www.mykanon.com/93.htmlЭдит Крамер
Впервые я увидела ее в 1989 году. Круглолицая и розовощекая, маленького роста, в заляпанном комбинезоне, с косичкой на боку и мастерком в руке, она стояла в дверях. Неужели эта молодая женщина училась у Фридл в Вене и в Праге с 13-ти до 20-ти лет? Нет, это какая-то ошибка. Конечно, всмотревшись, стали видны морщины под оправой очков, и прочие признаки старения, но первое впечатление - молодости, стремительности движений, - сохранились навсегда.
Эдит заварила душистый чай в керамическом чайнике, мы сели за
круглый стол и начали беседовать. Я не спала до этого несколько ночей, и очень боялась что-то не спросить, что-то не расслышать или не понять. Боялась, а вдруг не увижу ее больше? Понимала – здесь, в живой памяти Эдит, все, что я искала. Фридл-художник, Фридл-педагог и Фридл-Фридл.
Ночевать я осталась в мастерской, перед уходом Эдит показала мне ящик с работами, которые были сделаны на уроках с Фридл. Я достала работы. Разложила их на полу. Это была какая-то мистическая ночь. Нью-Йорк, огромная мастерская с высокими окнами, физическая усталость и ясная голова, ясное сознание, когда смотришь, и все видишь, все связывается воедино. Думаю тогда-то, в ту ночь, и пришла мне идея проследить, как система обучения искусству в Баухаухе находит свое отражение в Терезине. Половина штудий Эдит была упражнениями на цвет, линию и форму по системе "Иттен-Фридл", эти работы и оказались тем недостающим звеном, которое я искала. Вот упражнение самой Фридл из Баухауза, вот - Эдит, а вот Нелли Сильвиновой, девочки из Терезина,. Прямая, ясная линия. "От Баухауза до Терезина", через Эдит.
Утром, когда Эдит, бодрая, с этюдником за плечами, объявилась в мастерской, я спросила ее, может ли она написать комментарии к той стопке рисунков, которые я отобрала.
"Сначала завтракать! - сказала Эдит и достала из сумки сыр, хлеб и яблоки. Она уже успела сделать этюд маслом в метро. И проголодалась.
За ночь я пересмотрела не только ее ученические работы, но и все, что было в мастерской: скульптуры, живопись, графика, коллажи.
Искусство Эдит произвело на меня огромное впечатление. После завтрака Эдит села за маленький столик и простым карандашом, размашистым почерком, написала комментарии ко всем отобранным мною рисункам.
С тех пор мы с Эдит неразлучны. Самое любимое наше занятие - ходить вдвоем в музеи и картинные галереи. В Нью-Йорке мы с ней как-то пошли в Метрополитен в 10 утра, а вышли оттуда с последним посетителем. В Вене два часа провели в одном только зале Брейгеля, во Франкфурте провели в музее целый день. Я не знаю другого такого человека, в присутствии которого у меня рождалось бы столько мыслей по поводу картины или скульптуры, и которые я могла бы тотчас сформулировать. С Эдит, как она говорит, происходит та же необъяснимая вещь. Иногда мы молчим-молчим, смотрим-смотрим, а потом вдруг сойдемся у одной и той же картины, и уточняем все, что думали, якобы отдельно, а на самом деле, сообща.
В ее летнем доме на озере в Альпах у нас тотчас образуется общий ритм. Эдит пишет картины, я - пишу или читаю, и мы будто бы не ощущаем присутствия друг друга, но выходим из своих комнат одновременно. И с одной и той же идеей - пошли плавать, или пошли кататься на лодке, или пошли смотреть на луну!
Впервые мы работали вместе в Вене с австрийскими психотерапевтами в 1994 году. До начала занятий мы договорились, что я буду все делать молча, не выдавая незнания немецкого языка, а потом, в конце, поделюсь со всеми своими впечатлениями от работы. И на самом деле, это было очень интересно, я знала книги Эдит, ее установки, но никогда не видела ее в работе с группой.
Задания были на «коммуникацию» и «проблему перевода». За идею «перевода» я получила от Эдит "материальное" поощрение - ужин в роскошном ресторане в «Саду роз». Там мы и обсуждали, как построить семинар.
Первое задание на коммуникацию: каждый рисует свое дерево, два метра высотой, на полу, углем. Из деревьев надо составить лес. Рисунки деревьев лежат на полу, один за другим, как и были нарисованы. Но это еще не лес. "Психотерапевтши" смотрят на работы друг друга, ищут как их соединить, и почему только по горизонтали? А если одно дерево приставить к другому, по вертикали. Но как быть с корнями? Есть деревья, которые ну совершенно не смотрятся вместе, а есть и такие, что точно из одной рощи. Это задание выявило механизмы процесса объединения людей в рабочую группу.
Следующее задание: свободное рисование красками. Когда картины были готовы, была роздана глина - картины предстояло вылепить. Это многих поставило в тупик. Однако все, что выражается в цвете, может быть выражено в форме.
Надо вспомнить первый импульс, первую идею, которая заставила взяться за кисть. Это задание обнаружило разные пути "перевода", вербальный, когда в форме передавался сюжет картины, невербальный – когда в не выражается состояние, и метонимический, когда какая-нибудь деталь картины "доводится" до целого в скульптуре.
За два дня общее настроение в группе изменилось. Все успокоились, просветлели. Вот это и был результатом общения с Эдит, и через нее - с искусством.
Об этом я и сказала в конце, по-английски. О том, как все грызли губы и ерзали перед тем, как представиться Эдит, как боялись прикоснуться к углю и провести первую линию, как "оглядывались" на "успехи" друг друга. И вот теперь, все довольны, и так не хочется расставаться.
На самом деле, совершенно не важно, какие задания были даны группе. Важна Эдит, существование с ней в одном пространстве, работа под ее присмотром. Терапия - это не набор схоластических приемов, это сам человек. Такой была и Фридл.
Семинар в Швеции, 1996 г.
Лекция Эдит вызвала большой интерес. Блестящий рассказ о Фридл, искусстве, и его терапевтической сущности. Моя лекция о работе с детьми в стрессовой ситуации тоже прошла замечательно. После лекций были практические занятия. Упражнения на ритм, и работа с цветом. Эдит выбрала интересную тему. Сначала все делали фон. Потом предлагалось выбрать чей-то фон и написать на нем свою картину. Для чего? Белая бумага вызывает тревогу, к ней трудней прикоснуться, а тут тебе уже постелено. Но это может вызвать и раздражение - зачем мне чужая земля, зачем к ней приспосабливаться? Чужой фон может спровоцировать на что-то новое, разрушить стереотип, но может и мешать. Можно попасть в тон, или намеренно идти против него.
а маня говорит, что всегда училась и учится у вас.
это она и мне, и игорю говорила.