Елена Макарова. Детская логика
Добавлено: Вт мар 01, 2011 1:05 pmДетская логика
Говорим о том, что такое дом. Поначалу ответы простые: дом – это где живут, спят, работают. А дальше:
– Дом для мыслей – это голова, дом для столов – столовая, дом для еды – холодильник.
Быстрый переход от реальных признаков к метафоре.
Дети не боятся сослагательного наклонения. «Если бы да кабы», которых не переносит взрослое ухо, – это их реальное смысловое пространство. Они не испытывают страха перед будущим, им весело смотреть вперед, меняя в воображении положения предметов:
Если бы медведь был машиной,
Если бы волк был антенной,
Гуляла бы антенна в лесу,
А волк бы на нашей медвежьей машине
Ловил бы лису.
Катя М. 7 лет
У детей метафорическое мышление, они свободно сочетают далекие по смыслу предметы и идеи, награждают предметы несвойственными им функциями.
«Воробьи едят-едят и становятся голубями, как толстый человек».
«У козлика ведь есть рога. Я слеплю ему рога. Как же без рогов? Без рогов он как обычный человек без хвоста».
Мальчик вылепил фею синей. И тотчас нашел этому объяснение:
– У меня эта фея синяя, потому что она пьет не воду, а чернила.
Другой мальчик нарисовал корпус телефона, а трубку вылепил и положил на нарисованный корпус. Почему он так сделал? Предположение: трубка подвижная, с ней он постоянно контактирует: берет в руку, подносит к уху, говорит в нее, а корпус телефона стоит на месте. Вот он и нарисовал его, для простоты дела.
Еще один мальчик в детском саду оцарапал вилкой переносицу. Воспитательница заклеила ранку пластырем. Мальчик нарисовал на пластыре третий глаз. Теперь у него три глаза. И всеми он видит. Воспитательница повела мальчика смывать «грязь». Мальчик рыдал. Воспитательница уговаривала: «Больно не будет». Но мальчик рыдал не от боли, а оттого, что смывают третий глаз. От утраты волшебного зрения.
Тот же мальчик любил рисовать на стенах. Дома ему разрешали. И учитель в студии разрешал. На урок пришел директор и отругал мальчика вместе с учителем. Когда директор покинул класс, мальчик нарисовал директора на полу мелом. Учитель поинтересовался, почему мальчик не сделал это на той же стене, ведь он, учитель, ему все равно не запрещает. А потому, оказывается, что директор им в классе не нужен. Пусть уходит. Значит, стена – это для него символ присутствия, а пол – ухода, удаления.
Девочка рисует слона. Приговаривает: «Вот он идет, идет, идет. Дайте еще лист». На втором листе снова рисует слона: «А он все идет и идет». Так было нарисовано подряд шесть слонов, представляющих из себя одного и того же, который все идет и идет.
Со старшей группой лепим носорога. Как придать форму слову, состоящему из двух слов? Ясно, что за словом закреплен вполне определенный образ, но дети, в первую очередь, реагируют на слово. Лепят нос, лепят рог, и пытаются приделать их к пластилиновому комку. На эту тему семилетняя Люся вот что сочинила:
«Я спросил у носорога
Очень вежливо, но строго:
– Ты, любезный носорог,
Нос имеешь или рог?
Улыбнулся носорог
И немножко мне помог:
– Если я имел бы нос,
Я бы звался НОСОНОС.
Ну а если только рог,
Я бы звался РОГОРОГ.
Ну а коль я НОСОРОГ
Дальше думай сам, дружок!»
Слепить носорога Люся не смогла, но зато преуспела в словотворчестве.
Вова, бритоголовый четырехлетний концептуалист с чубчиком на макушке, на все вопросы отвечает быстро и четко.
Лепим птицу. Вова прихлопнул кусочек пластилина ладошкой и сидит.
– Что это? – спрашиваю.
– Гнездо. Птица пока еще не вылупилась.
– Это немецкий птенец. – Показывает он всем бесформенную лепешку. – А узнайте эту птицу!
– Таких птиц не бывает, – отвечают дети резонно.
– Это американская птица, – парирует Вова. – У нас такие не водятся. И еще одна американская птица, – бормочет он, разглядывая кусок пластилина.
Я предлагаю Вове поставить «лепешку-птицу» на подставку. Может, думаю, он таким образом поймет, как выйти из «лепешечного» пространства в трехмерное.
– Нет, – отказывается наотрез. – Мои птицы летают. – С этими словами он одним ударом припечатывает к доске немецких птенцов и американских птиц.
– Ты с мотором? – спрашивает он у доски с расплющенными на ней птенцами. – Да, – отвечает доска, – я с мотором. Ну и я с мотором. Полетели!
Психологи исследуют возникновение образа в созна¬нии ребенка. А вот бы узнать, куда все исчезает, когда на смену метафорическому мышлению приходит детер¬минированное. Как нами утрачивается «детскость»?
Говорим о том, что такое дом. Поначалу ответы простые: дом – это где живут, спят, работают. А дальше:
– Дом для мыслей – это голова, дом для столов – столовая, дом для еды – холодильник.
Быстрый переход от реальных признаков к метафоре.
Дети не боятся сослагательного наклонения. «Если бы да кабы», которых не переносит взрослое ухо, – это их реальное смысловое пространство. Они не испытывают страха перед будущим, им весело смотреть вперед, меняя в воображении положения предметов:
Если бы медведь был машиной,
Если бы волк был антенной,
Гуляла бы антенна в лесу,
А волк бы на нашей медвежьей машине
Ловил бы лису.
Катя М. 7 лет
У детей метафорическое мышление, они свободно сочетают далекие по смыслу предметы и идеи, награждают предметы несвойственными им функциями.
«Воробьи едят-едят и становятся голубями, как толстый человек».
«У козлика ведь есть рога. Я слеплю ему рога. Как же без рогов? Без рогов он как обычный человек без хвоста».
Мальчик вылепил фею синей. И тотчас нашел этому объяснение:
– У меня эта фея синяя, потому что она пьет не воду, а чернила.
Другой мальчик нарисовал корпус телефона, а трубку вылепил и положил на нарисованный корпус. Почему он так сделал? Предположение: трубка подвижная, с ней он постоянно контактирует: берет в руку, подносит к уху, говорит в нее, а корпус телефона стоит на месте. Вот он и нарисовал его, для простоты дела.
Еще один мальчик в детском саду оцарапал вилкой переносицу. Воспитательница заклеила ранку пластырем. Мальчик нарисовал на пластыре третий глаз. Теперь у него три глаза. И всеми он видит. Воспитательница повела мальчика смывать «грязь». Мальчик рыдал. Воспитательница уговаривала: «Больно не будет». Но мальчик рыдал не от боли, а оттого, что смывают третий глаз. От утраты волшебного зрения.
Тот же мальчик любил рисовать на стенах. Дома ему разрешали. И учитель в студии разрешал. На урок пришел директор и отругал мальчика вместе с учителем. Когда директор покинул класс, мальчик нарисовал директора на полу мелом. Учитель поинтересовался, почему мальчик не сделал это на той же стене, ведь он, учитель, ему все равно не запрещает. А потому, оказывается, что директор им в классе не нужен. Пусть уходит. Значит, стена – это для него символ присутствия, а пол – ухода, удаления.
Девочка рисует слона. Приговаривает: «Вот он идет, идет, идет. Дайте еще лист». На втором листе снова рисует слона: «А он все идет и идет». Так было нарисовано подряд шесть слонов, представляющих из себя одного и того же, который все идет и идет.
Со старшей группой лепим носорога. Как придать форму слову, состоящему из двух слов? Ясно, что за словом закреплен вполне определенный образ, но дети, в первую очередь, реагируют на слово. Лепят нос, лепят рог, и пытаются приделать их к пластилиновому комку. На эту тему семилетняя Люся вот что сочинила:
«Я спросил у носорога
Очень вежливо, но строго:
– Ты, любезный носорог,
Нос имеешь или рог?
Улыбнулся носорог
И немножко мне помог:
– Если я имел бы нос,
Я бы звался НОСОНОС.
Ну а если только рог,
Я бы звался РОГОРОГ.
Ну а коль я НОСОРОГ
Дальше думай сам, дружок!»
Слепить носорога Люся не смогла, но зато преуспела в словотворчестве.
Вова, бритоголовый четырехлетний концептуалист с чубчиком на макушке, на все вопросы отвечает быстро и четко.
Лепим птицу. Вова прихлопнул кусочек пластилина ладошкой и сидит.
– Что это? – спрашиваю.
– Гнездо. Птица пока еще не вылупилась.
– Это немецкий птенец. – Показывает он всем бесформенную лепешку. – А узнайте эту птицу!
– Таких птиц не бывает, – отвечают дети резонно.
– Это американская птица, – парирует Вова. – У нас такие не водятся. И еще одна американская птица, – бормочет он, разглядывая кусок пластилина.
Я предлагаю Вове поставить «лепешку-птицу» на подставку. Может, думаю, он таким образом поймет, как выйти из «лепешечного» пространства в трехмерное.
– Нет, – отказывается наотрез. – Мои птицы летают. – С этими словами он одним ударом припечатывает к доске немецких птенцов и американских птиц.
– Ты с мотором? – спрашивает он у доски с расплющенными на ней птенцами. – Да, – отвечает доска, – я с мотором. Ну и я с мотором. Полетели!
Психологи исследуют возникновение образа в созна¬нии ребенка. А вот бы узнать, куда все исчезает, когда на смену метафорическому мышлению приходит детер¬минированное. Как нами утрачивается «детскость»?